Добрый вечер. Я просто хотела перестать думать про Станниса по кругу, и вот чем все закончилось. Открыла для себя кинкмем по стренджонорреллу и ко, ну и прямо с порога сгорела от заявки.
Вопреки заявке щитаю, что это все Чилдермас подстраивал. Исключительно из удовольствия видеть глаза испуганного вислоуха. А еще там есть заявка про то, как Сегундус опробовал на Чилдермасе любовные заклинания и про омегаверс. Вот. Понятия не имею, как вы жили без этой ценной информации.
Сидя на красивом берегу красивой реки, я любуюсь на птичек и кораблики, дышу воздухом и размышляю о том, КАКОГО ХУЯ Я ВЧЕРА ПРОЧЛА ПРЕСТОЛОСПОЙЛЕРЫ НАВЕРНОЕ ЧТОБЫ ДУМАТЬ О НИХ ВСЮ НОЧЬ ВСЕ УТРО ВЕСЬ ДЕНЬ. Какое счастье, что серию я увижу не раньше завтрашнего дня, уруру. Пока что мою единственную мысль озвучивает уважаемый Спок.
Станнис все ж мудак, а не идиот. Любопытно, как изменится мое мнение после просмотра.
UPD: ну чо, посмотрела. Очень понравились те несколько секунд, когда на экране был рыжий Гэтисс в смешном воротнике. Хочу отдельный сериал про него, люблю, как Марк гримасничает. ... Мне бы очень хотелось закончить пост на этом месте, ннно я не могу упустить такой повод поговорить про Станниса. Даже не знаю, с чего начать. Если брать исключительно сериальный канон, все произошедшее малость нелогично. Ниверю, слишком глупо жертвовать единственной наследницей без единой попытки борьбы, да и слишком чувствителен сериальный Станнис для таких "красивых" жестов. Обоснуя категорически недодали. А вот если смешать серильный канон с книжным и добавить СПГСа, может получиться натянуть сову на глобус. Хотя все равно ниверю до конца, в книге Станнис вон даже Ашу никак не сожжет и вообще немного задолбался изображать религиозный фанатизм.
давайте же узнаем почему трикстер никогда не пишет аналитегуНачну издалека и расскажу, за какой книжный момент полюбила Станниса сильнее всего: за то, как он, вспоминая восстание Роберта, сказал, что предпочел долгу кровное родство. Я не могу передать, как это важно для меня. Важнее всех обидок и прочих вещей. Человек, который сделал такой выбор, в моей системе координат достоин уважения вне зависимости от того, каковы были плоды его решения.
Другое дело, что не все понимают ценность этого выбора и этой жертвы от такого человека, как Станнис. Иногда я думаю, каким прекрасным он мог бы стать, если бы в йунасти сбежал с Давосом куда подальше и стал робин гудом всех морей получил хоть немного своевременного одобрения (и это так забавно роднит их с Теоном, бгг). Но увы, на данный момент уже ничего не изменить.
Значит ли это, что я люблю Станниса за то, каким человеком он мог стать, но не стал? И да и нет. Мне также нравится то последовательное саморазрушение, в котором он завяз, за этим больно наблюдать, это трогает. И вот в свете этого саморозрушения сожжение дочери как раз-таки может стать последним шагом на дно. Я думаю но не верю, что в некоторых обстоятельствах этот шаг действительно мог быть сделан. Но - не как в сериале, из нихуя.
Немного кривых набросков возможного обоснуя пиздецу для утешения души.
Дело в том, что у Станниса есть сверхспособность - намертво абстрагироваться от собственных поступков. Уверена, что он не позволяет себе всерьез задуматься о том, кто на самом деле убил Ренли. И не только Ренли, многих других. Так же и с дочерью может быть: это все воля Рглора, нужно исполнить свой долг, и далее по тексту. Правда, и целью в этом случае должна быть не единичная победа. Но вот что еще я вам скажу: однажды Станниса догонит все то, от чего он так ловко прячется в лабиринтах своего сознания. И это будет пытка посильнее содранной кожи.
Еще такой момент: задумаемся же, что вообще осталось от Станниса (вот тут скорее сериального, чем книжного) на данный момент. Магуйство Мелисандры явно действует по принципу воскрешений Берика: каждый раз от человека остается все меньше и меньше. Меньше воспоминаний, меньше привязанностей, меньше чувств. Проще говоря, эмоции уплощаются. Остаются только цели, которые идут от ума, а не от сердца. Не удивлюсь, если в итоге на ЖТ сядет зомби!Станнис и не почувствует по этому поводу ничего. Достойная награда для героя. А все потому что единожды отступившись от своих принципов, однажды растеряешь их все. И пустой человек способен на все.
И в ту же копилку мыслей: разрушение души от рглоромагии часто сравнивают с волдемортовскими хоркруксами. Забавная аналогия, считаю, что в этом случае главный хоркрукс Станниса - Давос. Он его ум, честь, совесть и жалость. Он умеет любить его, даже когда любить уже нечего. Правда, думаю, теперь разлюбит в сериалореальности, и вот это уже будет настоящий конец. Хотя, говорят, сломанную душу можно починить искренним раскаянием. Но как жить, если открыто признать все, что натворил? Никак, скорее всего. В общем, все очень печально.
Немного флаффа и юмора в этой мгле: кабы я была сценаристом, я б все охуенно починила. Кароч, так все было бы: Станнис посмотрит на костер, послушает крики своей единственной дочери - и поймет вдруг очень ясно, что на таком дерьме счастливой диктатуры не построишь. Поймет, что не победить ему врагов такой ценой. Затем взойдет на костер, спасет дочку и скажет Мел: "Довольно я слушал тебя, ведьма. Невер эгейн. Седлать мне коня да подать сюда Русе Болтона. Пиздить его буду нещадно". Да, дешево! Да, сопли! Но не проебавшим все полимеры сценаристам асуждать меня.
И еще оффтопом: очень не люблю банальные противопоставления типа "убей одного, но любимого @ спаси тысячу". Не работает это так, ни в какой реальности. Ни в фентезийной, ни в нашей. глухой оффтоп про торчвуд, но мне нужно наконец уже это сказатьЕсли кто вдруг смотрел третий сезон Торчвуда: я месяц баттхертила от него не потому, что Джек поступил как поступил. Нет, как раз это было логично. Нелогично то, что это сработало. Я не верю в существование мира, где меньшее зло спасает от большего. Саму возможность такого выбора отрицаю. Оставим этот банальный тезис без обоснуя, это именно тот случай, когда если надо объяснять, то не надо объяснять.
Короче говоря, ничего хорошего эта жертва Станнису не принесет. Не работает это так, и славно. Имеет ценность только жертва, которую принесли добровольно. Ну, или жертва, которую принес ты сам. Все остальное ведет к краху.
PS: и да, мне очень грустно за сериального Станниса. Он хоть и плоский по сравнению с книжным, которого я люблю, но все равно заслуживал хорошую честную смерть. Больше не заслуживает, а жаль. Мне нравилось представлять ее себе, это была красивая мысль. PPS: все равно люблю Станниса за то, каким он мог быть и какой он есть в книге на данный момент. PPPS: а вообще, все ишшо может быть наебкой, так или иначе. Патамушт ну ниверю. Мудак, но не идиот, ага.
Гы, ведь могла коротко написать: сериальный Станнис тронулся мозгом окончательно, это единственный здравый обоснуй, точка, конец мысли. А теперь пойду и высплюсь с чистой совестью за последние два дня.
Дошли в этом посте до опасной стадии: художественно вырезаем кусочки из интервью и канона, прикладываем их к сердцу и орем. Начали додавать себе фансервиса. Le Petit Rouge, нпрмр, коварно приделал Чилдермасу котоуши, и что-то как-то все. Совсем все, плакаем и бьемся. До сих пор не понимаю, как и зойчем мы зашипперили Чилдермаса и Сегундуса. В состоянии глубокого непонимания написала фичок. Утащу и сюда как памятник безумию.
стыдливая невычитанная порнография, к чорту таймлайн и логику, Чилдермас-с-котоушами/Сегундус, ~ 1200 слов— Поверить не могу, что позволяю вам работать с моими книгами, — на лице Норрелла отобразилось искреннее недовольство. — Скажите спасибо мистеру Стренджу, он отчего-то вам благоволит. И, ради всего святого, не загибайте страницы. У меня, знаете ли, чутье на людей, которые любят загибать страницы, — он уничижительно посмотрел на Сегундуса.
Тот немедленно уверил страдальца, что вовсе не собирается заниматься подобным варварством. Стоявший поодаль Чилдермас издал хриплый смешок и дернул пушистым кошачьим ухом.
— Что ж, будем надеяться, — повздыхав еще немного для порядка, Норрелл наконец-то ушел. Чилдермас же, вопреки ожиданиям, остался.
— Мне велено за вами присматривать, — он криво улыбнулся. — Надеюсь, не помешаю.
— Р-разумеется, — с недавних пор Сегундус завел огорчительную привычку чуть заикаться в присутствии Чилдермаса. — Обещаю, что не займу вас надолго, мне нужно лишь уточнить пару деталей.
— Сегодня я совершенно свободен, — Чилдермас уселся за широкий стол и кивком предложил Сегундусу последовать его примеру.
*** — Ну, что вы все время смотрите, Сегундус? — скучающим тоном спросил Чилдермас. — У меня ощущение, будто мои уши занимают вас больше, чем драгоценные книги мистера Норрелла.
Сегундус смутился.
— Ваши уши… Они шевелятся, — неуверенно пояснил он.
— Разумеется, они же живые, — Чилдермаc пожал плечами и прибавил: — Можете потрогать, если так хочется.
В глазах Сегундуса мелькнул почти детский восторг. Так Норрелл смотрел на редкие книги и иногда на своего приятеля Стренджа.
— Правда можно?
— Не лишитесь только чувств от восторга.
Поколебавшись, Сегундус встал со своего места и осторожно погладил пушистые теплые уши. Они имели темно-каштановый цвет, разбавленный лишь парой рыжих пятнышек.
— Вы удивительный, — прошептал Сегундус, на миг забывшись.
— Неужели? — ядовито уточнил Чилдермас. — Мне казалось, что вы от меня не в восторге.
— Это правда, — не стал спорить Сегундус. — Откровенно говоря, у вас не самый приятный характер, сэр.
Чилдермас хмыкнул: он был о себе весьма высокого мнения, и оттого критика его только забавляла.
— Но эти уши… Они…
«Нет, это решительно невозможно! — за стенкой вдруг послышался недовольный голос Стренджа. — Воля ваша, но подобное уже ни в какие ворота… Мне нужно пройтись».
Раздался хлопок двери и сердито удаляющиеся шаги.
— Опять повздорили, — Чилдермас поморщился. От всплесков магии его последнее время мутило. Правда, Сегундусу, кажется, приходилось еще хуже.
— Голова кружится, — он потер виски.
— Сядьте на стол, — преодолев собственное недомогание, Чилдермас взялся помогать стремительно побледневшему Сегундусу. — Сидите и не шевелитесь, скоро все пройдет.
— Вы тоже это чувствуете? — тот поморщился. — Это из-за магии?
— Полагаю, да, — Чилдермас тяжело опустился на стул и теперь имел удовольствие в упор смотреть на худые колени Сегундуса. Пожалуй, не стоило сажать его на стол, да еще и так близко к себе.
— Что я там говорил? — щеки у Сегундуса чуть порозовели; кажется, у него приступы дурноты были кратковременными. — Я помню, мы не закончили наш разгвор…
— Вы утверждали, что я, как вы изволили выразиться, удивительный, — Чилдермас многозначительно улыбнулся. — И еще что-то хотели сказать о моих ушах.
— Ваши уши… — Сегундус замолчал, пытаясь подобрать слова. — Я никогда такого не видел. Это следствие магии?
— Не исключено, — уклончиво ответил Чилдермас. — По крайней мере, видят их только практикующие маги, как оказалось.
— Но я не…
— Практикующие маги и вы.
Легкий румянец на щеках Сегундуса стал почти пунцовым: — Что ж… Приятное для меня исключение.
— Да уж. Выходит, вы и сам в некотором роде удивительный, — в словах Чилдермаса поровну смешалась язвительность и симпатия. — Соблазнитесь погладить меня еще раз? Это было приятно, у вас чуткие руки.
Кажется, Сегундус был готов умереть от стыда, и это странным образом льстило. Поколебавшись, Чилдермас придвинулся ближе и положил ушастую голову на удобно подставленные колени.
— Кстати, я умею мурчать, — мимоходом заметил он.
Ответом стал прерывистый вдох.
Когда Сегундус гладил мягкие уши, его пальцы чуть подрагивали, и Чилдермас прекрасно знал, что это означает. Знал — и не делал попыток отстраниться. Ему было интересно, как долго Сегундус сможет терпеть.
Как ни удивительно, тот оказался стойким: дрожь быстро прошла, поглаживающие движения становились все увереннее, и только бешено стучащий пульс и частое дыхание выдавали его. Чилдермас с удивлением отметил, что и сам словно бы заразился этим внутренним жаром. Или просто колени у Сегундуса были чересчур горячими. Пожалуй, стоило подвинуть голову выше, хоть это и рисковало закончить некоторыми неудобными объяснениями.
Впрочем, Чилдермас был готов их внимательно выслушать. Особенно после того, как пальцы начали гладить ухо изнутри: мурлычущий звук вырвался из горла словно бы сам собой.
— Сегундус, — хрипло окликнул Чилдермас.
— Да? — рассеяно отозвался тот.
— Вы осведомлены о том, что мы несколько увлеклись?
Сегундус облизнул губы.
— Это плохо? — только и спросил он.
— Нет, — Чилдермас ткнулся пушистыми ушами в руку. — Это закономерно.
— П-перестаньте, я не… — Сегундус осекся под внимательным взглядом снизу вверх.
— Мне больше нравится, когда вы молчите и смотрите, — Чилдермас грациозно встал с кресла. — У вас прекрасные глаза, такие чистые и любопытные.
— Я… Мне приятно, что вам нравится.
— Снова вы заговорили. Нет, пора это решительно прекратить.
Чилдермас целовался хищно и напористо, не давая ни выдохнуть, ни вставить слово. Впрочем, в этот бесславный момент все слова вылетели у Сегундуса из головы. Наверное, за такую вольность полагалось вызвать на дуэль или хотя бы ударить, но по-настоящему хотелось только прижаться крепче.
— Это тоже закономерно, вы считаете? — неуверенно уточнил Сегундус, наконец прервавшись.
— Безусловно, — Чилдермас кивнул. — Вы слишком пристально на меня смотрели.
— Я не хотел… — пробормотал Сегундус. — Я даже не знаю, как…
— Не буду вдаваться в теорию, — Чилдермас смерил его снисходительным взглядом. — Думаю, нескольких демонстраций хватит.
— Нескольких? — Сегундус сглотнул.
— Некоторыми вещами удобнее заниматься в спальне. И без риска шокировать мистера Норрелла, он ведь такой чувствительный.
Чилдермас поцеловал Сегундуса в шею; пушистые уши защекотали подбородок. Это было приятно и ужасно стыдно, потому что внизу живота стало еще горячее, и Сегундус закрыл глаза, словно бы снимая с себя всякую ответственность за происходящее. Чилдермас тем временем делал с ним страшное. От таких вещей, как утверждали знающие люди, на ладонях вырастают волосы. Оттого послушный Сегундус остерегался рукоблудия и прибегал к подобному лишь в самых крайних случаях. Бесстрашного же Чилдермаса явно не страшили волосатые ладони. Руки у него были сухими и горячими, и длинные пальцы вытворяли что-то уж слишком умелое. Прежде Сегундус никогда не думал, что в этом невинном слове можно усмотреть сомнительный подтекст, но теперь изменил свое мнение. Своими руками Чилдермас вытворял нечто неприлично умелое. Такое, что голова кружилась безо всякой магии, и хотелось стонать, просить не останавливаться и признаваться в совершенно непристойных вещах.
Например, в том, что во всей Англии не сыскать ушей красивее, чем у Чилдермаса.
*** — Так что же, вы согласны? — деловито поинтересовался Чилдермас, вытирая руку ослепительно-белым платком. От этого зрелища у Сегундуса пересохло во рту.
— На что согласен?
— На многократную демонстрацию, — медленно, как полному идиоту, пояснил Чилдермасс. — Считайте, что я добровольно вызываюсь восполнить ваш недостаток теоретических знаний.
— Нет. То есть, да. Согласен, — Сегундус отвел взгляд. Он с трудом понимал, на что именно соглашался, но отказывать было мучительно. Чилдермас слишком хорошо целовался, и уши… Об ушах тоже нельзя было забывать.
— Рад это слышать. Я сообщу вам, когда настанет подходящий момент.
Сегундус кивнул. Сам он считал, что подходящий момент настанет сегодня же вечером, однако Чилдермасу определенно было весело его дразнить. Подумав, Сегундус решил, что отомстит. Непонятно, как именно, но обязательно отомстит.
Когда мы с Elvira_faery только познакомились, я не знала, что она любит всяких криповых тварей типа улиток, пиявок, жаб и прочего подобного. А потом, когда я узнала, бежать было поздно. В итоге я тоже полюбила улиток почти как родных. Надеюсь, однажды Эля полюбит игуан и варанов, это было бы справедливо. А пока - милые улитки от halorvic!
моарУлитка кормит маффином анона на тумблере. *__*
“If you could only see what you’re not seeing! If you could only take in all the complex layers of horrors that lie just beyond your range of sight. If you could only see the world as it really is: it is awful, and on fire, and beautiful.” (c) ep.26
У дома темно-красная дверь, и каждый день ровно в одиннадцать в нее стучится парень с простым, почти деревенским лицом. Вот только глаа у него непростые, холодные и очень внимательные. Он одет в рабочую одежду, измазанную краской. Парня зовут Рамси Болтон. Он громко стучит в дверь три раза.
В ответ из дома доносится едва слышный шум. Молодой человек, худой и высокий, поднимается с кресла и медленно идет к двери. Его зовут Теон Грейджой, и сегодня с утра он почти решился покончить с собой, но не смог. Вместо этого он надел темно-серый костюм, повязал галстук виндзорским узлом и криво улыбнулся своему отражению. Просто чтобы не забыть, как это - улыбаться. На правом мизинце Теон носит золотой перстень-печатку с гербом в виде кракена. На левой руке у него не хватает мизинца. Теону очень не хочется открывать дверь, но это неизбежно. - Ты опоздал, - холодно говорит он пришедшему. - Простите, - покаянно отвечает Рамси. - С чего мне сегодня начать? - Убери листья и сожги, - приказывает Теон. - Затем почисть пруд и прополи клумбы. - Как прикажете.
Рамси убирает листья, Теон наблюдает за ним из окна. Иногда их взгляды встречаются, как будто бы невзначай. "Четыре раза, - повторяет про себя Теон. - Он посмотрит на меня четыре раза, не пропустить".
- Закончил, - через несколько часов Рамси снова стучит в темно-красную дверь. Теон тем временем пьет чай в гостиной. Он бы с удовольствием выпил чего-нибудь покрепче, но в доме нет алкоголя. - Я проверю, - Теон держит спину так прямо, словно попал на королевский прием. Пахнет горелыми листьями, и от этого запаха знобит. - Очень плохо, Болтон, - говорит он, обойдя свои владения. - Ты не убрался на заднем дворе. Это непростительно. - Простите, я немедленно все исправлю. - Нет, теперь уже нельзя ничего исправить. Молчание нарушает только шорох листьев на земле. - Вы накажете меня? - в голове Рамси звучит неприкрытое предвкушение. - О, да, - Теон улыбается. Это его любимая часть спектакля.
Рамси любит, когда его душат веревкой, на которой сушат белье. Любит, когда ему связывают руки, когда бьют, когда запирают на всю ночь в огромном черном ящике, похожим на гроб. Теон делает это все почти что с удовольствием: самое сложное - не ошибиться и не ударить сильнее, чем оговорено. То, что происходит после, гораздо мучительнее. Терпеть прикосновения и поцелуи Теон выучился не сразу, как и кончать от неумелого минета. Но ему пришлось, это тоже часть роли властного хозяина. Роли, которую он ненавидит, но другой у него нет.
На следующий день все повторяется в точности до минуты, до сказанного слова, до жеста. И на следующий день тоже. И на следующий. В один из этих бесконечных следующих дней Теон не выдерживает.
- Убей меня, - шепчет он, когда последний акт пытки наконец-то закончен. - Я не могу больше.
Но я не могу тебя убить, отвечает Рамси, тебе же прекрасно это известно. И ты не можешь меня убить, так что даже не пытайся туже затянуть веревку на моей шее. Ты же знаешь, если я умру, мой отец найдет тебя, и ваша игра будет короткой и жестокой. Он страшный человек, мой отец. Страшнее, чем я. Он скормит тебе твою шлюху-сестру по кусочкам, веришь?
Теон дрожит. Он никогда не видел мистера Болтона и надеется никогда не увидеть. В его мыслях тот живет в огромном черном замке, и глаза у него такие же, как и у Рамси. Неживые.
Что тебе не нравится, я не понимаю, изумляется Рамси. Я подарил тебе дом, спорим, у тебя такого не было на этих долбанных островах? У вас там только дождь есть, и рыба, и живете вы в домах из грязи. У тебя теперь есть красивая одежда, тебе не приходится жить приживалкой у Старков. Я не унижаю тебя, даже наоборот. Или ты все еще зол на меня за свой палец? Ну, это твоя вина. Ты сопротивлялся, а как иначе я мог доказать тебе серьезность своих намерений? Или это из-за кожи на спине, или тех шрамов? Глупость какая. Чего ты вообще ждал, а? За предательство нужно платить.
Теону хочется заткнуть себе уши, но он слушает, слушает, слушает. Эта та часть наказания, которую нужно принять для собственного же блага.
- Робб Старк жив только потому, что ты слушаешься меня, - шепчет Рамси, губами касаясь уха. - Вздумаешь бежать или еще что выкинешь - и он умрет. - Как ты докажешь, что он жив? - дерзко спрашивает Теон. Этот протест глуп, как и ежеутренние мысли о самоубийстве. - Могу принести тебе его голову, хочешь? - предлагает Рамси и прибавляет едва слышно: - Если предашь меня, заплатишь гораздо дороже. - Какой сейчас день и год? - спрашивает Теон, не надеясь на ответ. Он лежит на разобранной кровати и смотрит в пустоту. - А какая разница? - Рамси ухмыляется. - Никакой. - Вот и умница. Поцелуй выходит отвратительно влажным.
На следующий день все повторяется.
- Мистер Грейджой, - сосед, мистер Баратеон, хмурит брови. У него красивые синие глаза, такие чужие на его суровом лице. - Ваш садовник снова сметает листья на мой участок. Поговорите с ним, или это сделаю я. - Разумеется, - Теон поспешно кивает. - Прошу прощения. Не утруждайте себя, я сам с ним поговорю. Если бы мистер Баратеон только знал... Иногда Теону очень хочется рассказать ему все.
На самом деле, мистер Баратеон - не самый приятный сосед. Он вечно недоволен и время от времени выговаривает Теону за запущенный участок. Рамси рассказывал, что когда-то у мистера Баратеона была жена и дочка, а также двое братьев. Теперь же у него остались только пыльные страницы, исписанные египетскими иероглифами. Это все оттого, что однажды, лет десять, а может, и двадцать назад, мистер Баратеон нашел закрытую гробницу и был настолько дерзок, что вскрыл ее. Он был честолюбив и оттого не думал о последствиях, не испугался проклятья. Когда мистер Баратеон одумался, было поздно.
Но Рамси лгал: у мистера Баратеона умерли не все близкие. Оставался один друг, он приходит каждую среду, и они с мистером Баратеоном засиживаются до вечера на веранде. Они пьют чай с вареньем и говорят, говорят, говорят. Теон следит за ними со странной, необъяснимой жадностью: к нему самому никто уже не придет. Никогда.
У человека, что навещает мистера Баратеона, хорошие глаза, ему можно верить. Он мог бы спасти Теона, или хотя бы попытаться. Но втягивать его в эту историю мерзко и подло. Почему-то Теон уверен, что у человека с хорошими глазами большая и дружная семья. У таких не бывает по-другому. А с Теона достаточно подлостей. Того, что он уже сотворил, вполне хватит для одного человека.
Завтра, думает Теон, завтра все закончится. Есть всего час: в десять Рамси выходит из дома, в одиннадцать возвращается, и начинается спектакль. Час - это очень много, это почти вечность. За час можно попросить помощи у мистера Баратеона, можно сбежать, можно умереть. Можно все, вот только что именно будет правильнее, Теон пока не знает.
Но потом он вспоминает, что Робб может быть жив. Вероятность этого призрачна, но она есть, и это все меняет. Теон не может умереть, не может попросить о помощи, не может уйти. Он должен терпеть ради Робба. Он это заслужил.
За окном бесшумно падают осенние листья, яркие даже на фоне вечернего неба. Теон чувствует себя удивительно живым и отчаянно стыдится этого.
Кто весь день пересматривал "Пелагия и белый бульдог", тот мы. Обожаю серию книг про Пелагию, и сериал тоже очень хороший. Наверное, я единственный человек, который дико, люто и неистово шипперит Пелагию и владыку Митрофания. Дженово, безысходно, духовно и трагично, все как я люблю. Священник и монахиня, я не знаю, что может быть романтичнее. Настоятель монастыря и послушник разве что.
— Может ли волшебник убить человека с помощью магии? — спросил лорд Веллингтон у Стренджа. Стрендж нахмурился. Казалось, вопрос ему не понравился. — Полагаю, волшебник может, — допустил он, — но джентльмен не станет.
Пост создан в рамках образовательной программы "Пересматриваем фильмографию Марка Уоррена в гифках". Откровенно говоря, за это все я уже сидела, но искушение поорать снова слишком сильно. На самом деле, я не люблю этот фильм, но эта сцена хороша. В принципе, после нее уже можно и не смотреть, вы видели все.
А больше всего мне нравится Уоррен в Мэддогах. Он там такая обиженная драмаквин и кокаиновый король тлена. Обожаю этот сериал, он настолько ебнутый и упоротый, что им можно лечить от плохого настроения, важных суицидальных мыслей и начинающейся депрессии. Надо из него тоже гифочек потаскать.
почему так мало гифок почему тумблер так плохо горит почему почему почему ааааааа ...... Вот знаете, относительно книги этот прекрасный джентльмен канешн малость ООСен. Но относительно меня все збс, дайте еще.
Что сказать давно хочу: все же Моффат меня закалил. Кто годами баттхертил от его Доктора, не в силах бросить гадость, тот в цирке не смеется и обретает в награду фандомный дзен. Хотя не, я не это сказать хотела. Когда Рамси делает вот такое лицо, я все жду, что он злодейски расхохочется, и происходящее окончательно превратится в ситком "Семейка Болтонов". Да что там, в моей голове все давно уже превратилось. Не могу, нужно чуть-чуть записать.
Действующие лица: Винтерфелл - замок, страшный и ужасный, но немножечко разрушенный; не упоминается, но незримо присутствует в сюжете Русе Болтон - волею судьбы хозяин замка, страшный и ужасный тролль Уолда, в девичестве Фрей - его супруга, к своему счастью не слишком понимающая, что творится в страшном и ужасном замке Рамси Болтон - незакорожденный сын хозяина замка, умеет злодейски улыбаться и играть на дудочке Санса, в девичестве Старк - рыжая девушка, которой не везет Теон Грейджой, он же Вонючка - военный трофей Рамси Болтона Партизаны Винтерфелла - в этой истории их нет, потому что это очень страшная и ужасная сказка
настало время пошутить все шутки за тристаЭпизод первый, семейные ценности Болтонов Семейный обед. Все очень тихо, мрачно и готичненько. Рамси, вежливо: Дорогой отец, мне тут подумалось... Теон: *почти роняет тарелку* Русе: *смотрит* Санса: *абстрагируется* Рамси, кашлянув: Я просто спросить хотел... Тебе случайно не кажется, что это ты во всем виноват? Русе, подумав: Какое любопытное мнение. И в чем же? Неужели в том, что у тебя синдром дефицита внимания, который ты компенсируешь освежеванными людьми? Или в том, что тебе все еще необходимо мое одобрение? Или в том, что я так и не объяснил тебе, что полагается делать с военными трофеями? Теон: *все-таки роняет тарелку* Рамси, широко улыбаясь: Ага! Русе, с непроницаемым лицом: Нет. Ты сам во всем виноват. А еще ты наказан. Иди погуляй во дворе. Уолда, осторожно: Кто-нибудь здесь хочет пирога? Русе, устало: Нет, никто. Теон, мысленно: Я хочу. Санса: *абстрагируется сильнее* Рамси: *мрачно уходит гулять во двор* Русе: Никогда не понимал, на что он все время обижается.
Эпизод второй, свадебный Русе и Рамси стоят на развалинах какой-то башни и смотрят в снежную даль. Русе, вкрадчиво: Могу ли я надеяться, что ты не перепутаешь свою будущую жену с кем-нибудь еще и исполнишь свой долг, как полагается? Рамси, уверенно: Можешь. Надеяться - можешь Русе: Ясно. Молчание. Слышно, как готично воет ветер. Русе, нравоучительно: Мы должны бороться со своими соблазнами. Рамси, тоном романтического героя: Да что ты знаешь о соблазнах! Русе, вздохнув: Ты хоть раз задумывался о том, как сложно не скармливать пиявкам каждого первого? Рамси, удивленно: А хочется? Русе, с мечтательной полуулыбкой: Безумно. Отец и сын обмениваются смутно понимающими взглядами.
Эпизод третий, брачная ночь Спальня. Санса боится, Рамси излучает коварство. На лице у Теона полное отсутствие энтузиазма и покорность судьбе. Рамси, раздраженно: Ну, что ты рожи корчишь? Чего опять не так? Кто мне вчера ныл: "Ты меня никуда не водишь, блаблабла, мне скучно"? Вот, я тебя привел. Теон, устало: Я не ныл, милорд. Снова вы выдумываете. Рамси, неумолимо: Скучно ему, видите ли! Вот, веселись. *разрывает на Сансе платье* Санса, всхлипнув: Холодно! Рамси, разочарованно: Какие вы все тут унылые. Одной холодно, другому скучно... А папа говорил, что брак - это занимательно. Теон, тихо: Если ты все еще слушаешь, что тебе пиздит твой папаша, то у меня для тебя плохие новости. Рамси, прищурившись: Чего ты там сказал? Теон, потупившись: Ничего. Вам показалось, милорд. Санса, сонно моргая: А можно мне заснуть? Пожалуйста. Вы разговаривайте, вы мне совсем не мешаете. Рамси, обиженно: Да что с вами со всеми не так! *уходит* Санса, завернувшись в остатки платья: И что теперь? Теон, глубокомысленно: Теперь ничего. Пообижается, прибьет парочку человек и мириться придет. Он вообще отходчивый. Санса, проницательно: С тобой определенно что-то не так.
Эпизод бессчетный, стопицотое обсуждение попытки побега Санса, терпеливо: Объясни еще раз: почему мы не можем просто уйти? Теон, созерцая снежную пелену за окном: В снега. Уйти. Санса, тоном опытной северянки: Ну да, в снега. Уйти. Теон, твердо: Нет. Это так не работает. Санса: Как? Теон: Короче говоря, не пустят нас. Мы ему нравимся. Особенно ты. Ты же еще не видела крест в подземельях, его любимый свежевальный нож и забавные кусочки кожи каких-то там древних Старков, которые ему папа подарил на именины. Санса, брезгливо: Забавные? Теон, пожав плечами: Это цитата. Кусочки как кусочки. Мне не понравились. Санса, ободряюще: Ладно. Если все станет совсем плохо, я могу сшить из них из всех человеческую многоножку. И тогда мы точно уйдем. Теон: *смотрит на Сансу с уважением* Санса, удивленно: Что такое? Меня септа научила. Теон: Септа? Санса: Шить научила. Рамси, открыв дверь с ноги: Кто сказал "человеческая многоножка"? Я хочу! Теон: *закрывает лицо ладонью* Санса, философски: Кажется, мы тут навсегда.